Единственная дочь - Страница 46

К оглавлению

46

– Эй, извращенец, извини, что помешала, – бросила она Люку, который по-прежнему сидел на кровати в неловкой позе. – Я думала, ты уже роешься в ее ящике с нижним бельем.

– Я положил несколько пар к себе в сумку, на потом, – ответил он, и Бек заметила, как его лицо смягчилось и плечи расслабились.

– Мне не терпится показать вам, что у меня есть! – Лиззи подняла коробку перед собой. – А вообще, почему мы здесь наверху? Разве мы не должны быть в гараже?

– Я просто ждала вас, не хотела в одиночку отбиваться от пауков, – ответила Бек, улыбаясь уже искренне.

Лиззи ненавидела пауков. Бек увидела, как подруга бессознательно начала чесать шею и голову, словно миллионы паучков уже ползали по ней.

– Тогда пойдемте! – сказала Бек, не глядя на Люка.

Если они встретятся взглядами, она может расплакаться.

Бек была рада, что Лиззи шла впереди, когда они добрались до постирочной комнаты. Отводя глаза, она слышала, что Лиззи повернула ручку и вошла в гараж как ни в чем не бывало. Просто еще одно помещение в доме. Ее сердце сильно билось, посылая дрожь в самые кончики пальцев. Все это было так тупо; она просто хотела пойти спать.

– Давай, не тормози, – поторапливал сзади Люк, легонько подталкивая ее. Она обернулась – он снова ей улыбался, вся недавняя неловкость исчезла. Бек не понимала его.

Вглядываясь в темноту, обрамленную дверным проемом, она сжала руки в кулаки и заставила себя сделать шаг вперед.

13
2014 год

Как только я вхожу в дверь, меня охватывает неожиданное беспокойство. В целом это был чудесный день, несмотря на странный эпизод с отцом сегодня утром. Сейчас, когда мне больше не нужно волноваться из-за черного фургона, я должна быть в состоянии расслабиться. Все вроде встает на свои места. Возможно, поэтому мне и тревожно. Как только все налаживается, я обычно что-нибудь запарываю. Но не в этот раз.

– Как прошел твой день с Джеком? – спрашивает мама, в руках у нее корзина с бельем.

– Хорошо, – отвечаю я, и это действительно было хорошо. Даже отлично. Он невероятно целуется. Возможно, мне так показалось от переизбытка эндорфинов после стычки с журналистом, но это не важно. – Какой я была в детстве? – Мысль приходит мне в голову и слетает с языка практически одновременно. – Я была капризной? Робкой? Я не очень хорошо помню.

– Ты была… Ну, хочу сказать, что ты была идеальной, – рассмеялась она. Я понимаю, что в первый раз слышу ее смех. – Но ты любила покомандовать. Наряжала братьев, как кукол, и заставляла их устраивать показы мод.

– Правда? – Я пытаюсь представить Пола и Эндрю в такой роли. Не получается.

– Ты этого не помнишь? Наверняка у меня где-то есть фотографии.

– С удовольствием взглянула бы на них, – говорю я.

– Конечно, милая. Тебе нужно что-нибудь постирать?

– Нет, ничего не нужно, – отвечаю я. – Но все равно спасибо.

Она торопливо уходит в постирочную, а я сажусь на диван. Мне не очень хочется сейчас находиться в комнате Бек, в окружении того, что осталось от ее жизни. Журналист по-настоящему зацепил меня; не могу поверить, что такой жалкий парень сумел так напугать. Ему было наплевать на Бек; он просто увидел возможность карьерного роста и захотел извлечь собственную выгоду из ее трагедии. Она была для него источником дохода, а не живым человеком. Он считал, что с ней случилось нечто ужасное, но это не остановило его, не помешало писать ей СМС, преследовать ее. Преследовать меня.

Я не могу удержаться и снова ввожу в поисковике на телефоне ее имя, и на этот раз ищу видео. Сама точно не знаю почему, но хочу увидеть, как она двигается, как говорит. Хочу увидеть ее более живой, чем на тех статических фотографиях.

Я нахожу только одно видео, и Бек на нем нет. Видео называется «Город скорбит о пропавшей девушке на траурной акции со свечами». Сотни людей стоят на городской площади перед небольшой сценой. Камера движется между людьми, все они держат в руках светящиеся оранжевые фонари. Некоторые плачут. Видно несколько больших плакатов, на них – улыбающееся лицо Бек и надпись во все полотно «Вернись домой». В толпе я замечаю юную Лиззи, она смотрит по сторонам и ловит ртом воздух, как будто не может поверить в происходящее. Долговязый парень, чуть постарше, обнимает ее одной рукой, но я не вижу его лицо. Отец Бек стоит с микрофоном впереди.

«Пожалуйста», – это все, что ему удается сказать, потом он закрывает лицо рукой и начинает плакать.

На ступенях люди разложили игрушки, разные предметы и фотографии. Все эти фотографии могли быть моими. Я чувствую, как мне сдавило грудь. Камера фокусируется на девочке-подростке, она кладет на ступени пачку сладостей. За ней в тени я вижу отца Лиззи, который бросает туда же фирменную кепку «Макдоналдса». Мама Бек медленно подходит к микрофону. Она выглядит совсем иначе. Словно прошло тридцать лет, а не одиннадцать – так сильно она постарела с тех пор. Когда поднимается на подиум, она не плачет, и руки у нее не трясутся.

– Что смотришь? – спрашивает Пол, подсаживаясь ко мне.

– Да так, ничего, – отвечаю я, быстро выключив телефон. – Просто сижу в YouTube.

Он обнимает меня одной рукой.

– Хочешь сходить куда-нибудь вечером? – спрашивает он. – Может, поужинаем?

Он убирает мне за ухо выбившуюся прядь волос. На мгновение я задаюсь вопросом, не приглашает ли он меня на свидание, но это абсолютно нелепая идея.

– Было бы здорово.

– Не хочу, чтобы ты сошла с ума в четырех стенах.

Его тело так близко, что я ощущаю тепло, которое исходит от него. Я на секунду закрываю глаза, чувствую, как его пальцы поглаживают мои волосы. Потом сжимаю кулаки и отталкиваю его. Я не могу испытывать такие чувства.

46